Космонавт с белым хвостом
или мир в яблочном ящике
или мир в яблочном ящике
Посвящается всем бездомным московским собакам, открывшим космос для нашего поколения: Белке, Стрелке, Лайке, Мушке, Цыгану и еще многим и многим другим хвостатым героям, оставившим след своей лапы в истории русской космонавтики.
У собак лишь один недостаток – они верят людям.
Элиан Дж.Финберт
В собаке собрано всё лучшее, что может быть в человеке.
Этьен Шарле
Элиан Дж.Финберт
В собаке собрано всё лучшее, что может быть в человеке.
Этьен Шарле
читаем?Не знаю, почему, но утро сегодня наступило еще позже, чем вчера.
Я поняла это не сразу. Лишь тогда, когда хозяин мясной лавки со своим тяжелым сапогом остался далеко позади, мне удалось притаиться за какой-то старой бочкой и все хорошенько обдумать. Хвост, по которому мясник попал другим сапогом, болел беспощадно, но это было хорошо. Конечно, хорошо не потому, что мне не нравится мой хвост – на самом деле я его очень люблю, ведь если закрыть им нос, то становится очень тепло и мягко.
Нет, я не люблю, когда болит мой хвост.
Но я люблю жить. А моя мама говорила, что если у тебя что-то болит – значит, ты все еще живешь. Она говорила, что если у тебя что-то болит – значит, ты еще можешь бежать. А бездомной собаке всегда нужно куда-нибудь бежать. Иначе однажды может перестать болеть совсем.
Поэтому, пока светит солнышко, я бегу.
Первый отряд четвероногих космонавтов был создан в 1951 году и состоял из дворо-вых псов. По мнению медиков, так как такие собаки вынуждены ежедневно бороться за выживание, неприхотливы и быстро привыкают к людям, они наиболее отвечали поставлен-ным задачам.*
Иногда утро опаздывает. Летом это бывает не так уж и часто, а вот осенью – все-гда.Плохо, если солнышка долго нет. Ведь пока на улице темно, бежать нельзя. Просто опасно. И страшно.
А вот люди ночью ходят по улицам. Им, чтобы видеть, не нужно солнышко: они носят с собой такие железные штуки, у которых на одном конце кнопочка, а на другом – лампочка. А еще они ставят у дорог длинные каменные столбы, вокруг которых летом роятся мушки. Фонари называются. Я много раз видела, как эти фонари сами собой зажигаются по вечерам и гаснут по утрам. Совсем как звездочки. Только свет от них идет более яркий и золотистый. А как красиво сияют они ночью, когда от их блеска на мостовой появляются рыжие пятнышки! Прямо как веснушки на лице какой-нибудь хорошенькой девочки…
Щенком я всегда любила носиться под этими пятнышками. От их света слепило глаза и почему-то хотелось лаять, заливисто так, с подвываниями. Чудесная, беспричинная радость вырывалась наружу, и я бежала: быстро, еще быстрее, как подхваченный осенним ветром кленовый лист. В конце концов, от беспрестанного лая у меня пересыхало в горле, а нос начинал чесаться от висевшей в воздухе дорожной пыли.
Но не было в такие минуты на свете собаки, счастливей меня.
Беда пришла прошлой зимой.
Я до сих пор удивляюсь, как моя мама находила в такую стужу сосиски. Настоящие, большие, вкусные сосиски, от которых так чудесно пахло коптильней и старой промасленной бумагой.
Я тогда жила в огромном деревянном ящике из-под яблок. Весь мир для меня заклю-чался в четырех отсыревших стенах да квадрате серого неба над головой. Правда, зимой в мой ящик залетали очень красивые белые снежинки. Но мне никогда не удавалось поиграть с ними: стоило снежинку понюхать или лизнуть языком, как она таяла.
Зато вечером ко мне приходила мама. Я всегда знала: вот сейчас Большая Холодная Туча закроет солнышко, и мама выйдет на нашу дорогу. Но подойдет не сразу, а посмотрит сначала по сторонам: не идет ли кто следом? И только потом она подходила к моему ящику и склоняла надо мной свою добрую умную морду, а я лизала ее в нос.
Мама всегда приносила мне гостинцы: кусочек колбасы, ломоть хлеба или сосиску. Сама я целыми днями сидела в ящике и до ее прихода совсем ничего не кушала. Но даже если бы мама пришла с пустыми лапами, я бы не расстроилась. Я ведь любила ее просто так, а вовсе не из-за каких-то там сосисок. Потому что мою маму нельзя было не любить: такая она была добрая и такие печальные были у нее глаза. И я ждала, каждый день, каждую ночь.
А мороз все крепчал и крепчал. Даже мне становилось холодно в своем ящике.
Но вот однажды мама не пришла совсем.
И за два дня мой маленький тихий мир распался на четыре острых угла, полных темноты, холода и одиночества.
В новую, неизвестную мне прежде жизнь меня выкинуло случайно.
Я просто слишком сильно уперлась обеими лапами в стену своего ящика, и вдруг – раз! – мир перевернулся и завертелся вокруг меня. А в следующее мгновение я уже лежала на мостовой, беспомощно озираясь по сторонам широко раскрытыми от страха глазами.
Я никогда в жизни не видела столько людей сразу. Их было даже больше, чем сне-жинок в моем старом ящике. Все эти люди были одеты в длинные серые плащики, а на их шеях были повязаны какие-то странные, похожие на ошейники, тряпки. У некоторых на головах были надеты шляпы – это такие смешные колпаки, которые люди нахлобучивают по самые уши, чтобы не застудиться на морозе. У меня в детстве была такая шляпа. Я об нее зубки точила, очень удобно.
Неожиданно какая-то страшная сила подняла меня в воздух. А потом надо мной за-звучал голос – человеческий голос. Он был очень громкий и совсем мне не понравился. Я заскулила и стала вырываться, а голос все не утихал: человек что-то кричал, смеялся и говорил, говорил, говорил…
И тогда я укусила его за палец.
Руки подо мной мгновенно разжались, и я с размаху шлепнулась на землю. Но как же это было больно! Уже ничего не соображая от охватившего меня ужаса, я подскочила и с громким лаем бросилась прочь. Я знала лишь одно: мне надо бежать, как можно дальше и как можно быстрее. Пока будет светить солнышко, пока хватит сил – бежать, бежать не оглядываясь!..
И я бежала.
Зима в тот год выдалась трудной, но еще труднее оказалось прожить весной.
Однако все проходило. Вот уже и знойное лето подходит к концу. А я по-прежнему рыскаю вдоль улицы со странным, совершенно человеческим названием. И все еще живу.
Дело в том, на этой улице стоит одна замечательная мясная лавка, в которой можно купить не только колбасу и сосиски, но и настоящее, свежее мясо. Но лучшее в ней, конечно, то, что злые люди сюда почти не приходят. А у хороших всегда можно выпросить что-нибудь вкусненькое.
Вот только хозяин этой лавки собак не любит, ох, как не любит…
Готовили космических первопроходцев в Москве на задворках стадиона «Динамо» – в краснокирпичном особнячке, до революции именовавшемся гостиница «Мавритания». В советские времена гостиница оказалась за забором военного Института авиационной и космической медицины. Опыты, проводившиеся в бывших апартаментах, строго засекретили.
Когда я проснулась на следующее утро, хвост еще немного побаливал.
Я открыла глаза и потянулась – вернее, попыталась потянуться, ибо мои задние лапы тотчас же обо что-то стукнулись. Обернувшись, я разглядела в темноте смутные очертания какой-то стенки. Но не успела я толком понять, что же именно со мной произошло, как меня с силой тряхнуло и повалило на бок.
А вот теперь я действительно испугалась. Судя по громкому кашляющему звуку за пределами клетки, в которой меня везли, – а это была самая настоящая клетка, с одной решетчатой стенкой и тремя деревянными – я ехала в кузове одной из тех больших машин, которые люди называют грузовиками.
Тряска стояла ужасная. От шума вокруг у меня вскоре заболели уши, а перед глазами все начало плыть. Совсем как тогда, в детстве, когда меня взял на руки тот страшный кричащий человек…
Но вдруг все закончилось. Машина остановилась, попыхтела еще немного и замерла совсем.
Снаружи послышались шаги множества ног – видимо, целая толпа людей бежала к машине, чтобы поскорее заглянуть в кузов. Но зачем? Что они хотели там увидеть?
Послышался громкий щелчок, и в темноте передо мной появилась полоска света. Она становилась все шире и шире, и я отползла к задней стенке своей крохотной клетки – что-то сейчас будет…
В проеме между полом и потолком кузова я увидела большого человека. У него было приятное улыбающееся лицо и сильные руки, которые он незамедлительно протянул к клетке. Я уже приготовилась было кусаться, но человек не тронул меня. Он аккуратно взялся за клетку и вытянул ее на свет.
Теперь надо мной склонилось уже не одно лицо и даже не два. Та самая толпа людей, которая до этого бежала за машиной, теперь окружила меня со всех сторон. Люди эти были разные: молодые и старые, в простой одежде и в каких-то белых халатах, усталые и не очень – но все они улыбались, глядя на меня, и лица их светились от счастья.
- Товарищи! – проговорил тот, который вынул меня из машины. – Вот тот образец, который мы так долго искали!
Люди вокруг меня живо закивали головами, переговариваясь между собой. А большой человек тем временем продолжал:
- Отныне, эта дворняжка будет зваться Белкой! И, уверяю вас, уже в этом году она вылетит на нашей ракете в открытый космос! Запомните это имя, друзья, ибо, несомненно, совсем скоро оно станет частью нашей истории!
А потом большой человек выпустил меня из клетки и пожал мне лапу. И я не стала его кусать.
Еще до полета на ракете космических дворняг тренировали так же как и людей - их катапультировали на земле, высоко в небе и даже в воде. В их тела на живую вшивали датчики, некоторые прямо в сонную артерию, но они не сопротивлялись и, казалось, могли вытерпеть все.
Начались испытания.
От других собак я узнала, что всех нас готовят к какой-то важной операции, от которой зависит судьба очень многих людей. Я, правда, не совсем понимала, что именно они имеют ввиду: для меня целый мир заключался в одном только старом ящике из-под яблок, и потому, как любил говорить наш тренер, разные «глобальные» мысли меня не занимали.
Зато я знала, что чем больше я буду работать, тем больше меня будет хвалить мой Большой человек.
Большой человек – это мой хозяин. Только ему я даю себя погладить и покормить с рук. Ну, и еще иногда искупать. Только я не люблю купаться: вода здесь почти всегда холодная, и от мыла у меня очень слезятся глаза. Зато шерстка после купания становится такой чистой и белой, что просто залюбуешься!
А чего мы только не делаем на наших тренировках: и прыгаем, и плаваем, и даже лета-ем… Но больше всего, конечно, бегаем. И я всегда бегаю быстрее всех. Но только пока светит солнышко. А ночью я сплю; и только Большой человек может меня разбудить.
Кроме Большого человека у меня здесь есть подружка - такая же маленькая собачка, как и я. Все зовут ее Стрелкой. Она просто замечательная собака, ласковая и преданная. А главное, Стрелка очень любит людей, особенно - маленьких. Поговаривают, что в космос нас отправят вдвоем.
Кто знает…
Другими качествами четвероногих космонавтов должны были быть контактность и терпеливость. Собак выбирали светлого окраса, чтобы их лучше было видно на телевизионной картинке. Так как предполагалось, что после успешного полета газеты будут публиковать фотографии собак, их отбирали и по внешнему виду – самых красивых, стройных и с умными мордами.
Нас поднимали вверх по трапу. Люди вокруг что-то кричали и махали нам руками. Многие плакали. А нас со Стрелкой нес мой Большой человек. Глаза его почему-то блестели, и он иногда утирал их тыльной стороной ладони.
- Сегодня великий день, собачки мои, - говорил он своим приятным низким голосом. – Сегодня в нашу историю войдут два новых имени, и это будут ваши имена, Белка и Стрелка, покорители космоса.
Большой человек попрощался с нами, и я лизнула его в нос; в тот день мне впервые в жизни захотелось завыть…
Люди подняли трап. Командующий дал обратный отсчет.
А мы просто смотрели на них из кабины и улыбались.
Ведь не было в ту минуту на свете собак, счастливее нас.
А уже через полгода мир ждет главное сенсационное известие из Советского Союза - полет Гагарина. Вполне возможно, его бы не случилось, если бы не подвиг героических собак.
Что касается Белки и Стрелки, то полет в космос стал единственным в их жизни, больше они в таких экспериментах не участвовали. Собаки остались жить при институте исследований, иногда их возили показывать детям в детских садах и школах. Белка и Стрелка дожили до глубокой старости.
*Примечание от автора: все цитаты, выделенные курсивом, были взяты из газет, начиная от экземпляров 1960-х годов и кончая юбилейным выпуском прошлого года.